Во время Голодомора, когда миллионы людей в Украине умирали от голода, многие задаются вопросом: почему же тогда не ловили рыбу? Казалось бы, реки, озера, болота - всё это полно рыбы. Рыба - это еда. Простая, доступная, питательная. Почему же люди, гибнущие от голода, не выходили на реки с удочками? Ответ не в отсутствии рыбы. Ответ - в системе.
Рыбы было много. Но ловить было запрещено.
В 1932-1933 годах в Украине, особенно в зонах массового голода - Полтавской, Харьковской, Киевской, Винницкой областях - реки действительно были переполнены рыбой. Карась, щука, лещ, сом, окунь - всё это было. Рыба не исчезла. Она не умерла от холода или загрязнения. Она просто не была доступна.
Советское правительство ввело жёсткие меры по контролю над продовольствием. Всё, что могло быть съедобным, стало государственной собственностью. Рыба - не исключение. Ловля рыбы в реках и озёрах была запрещена без специального разрешения. А разрешения выдавались только работникам колхозов, государственных ферм и чиновникам. Обычным крестьянам - нет. Даже если человек вышел на берег с самодельной удочкой, его могли задержать за «хищение социалистической собственности».
В 1933 году в Харькове был зафиксирован случай: мужчина поймал трёх карасей и пытался отнести их домой. Его арестовали, обвинили в «контрреволюционной деятельности» и отправили в лагерь. Рыба, которую он поймал, была конфискована. Он не был первым и не был последним.
Рыболовные снасти были изъяты.
Когда начался голод, власти не просто запретили ловлю - они начали изымать снасти. Сети, удочки, крючки, ловушки - всё это считалось «инструментами преступления». В деревнях проводились облавы: милиция и активисты врывались в дома, искали снасти и сжигали их на кострах. В некоторых сёлах сожгли больше 70% рыболовных сетей за один месяц.
Почему? Потому что рыба - это еда, которую можно спрятать. А еду, которую нельзя контролировать, нельзя конфисковать - это угроза для системы. Если человек может поймать рыбу, он может выжить. А если он выживает - он не подчиняется. А если он не подчиняется - система рушится.
Вспоминает бывший житель села в Полтавской области: «Мы в детстве видели, как в 1933 году привезли грузовик с сетями. Всё выгружали, бросали в костёр. Старик Панас, который ловил рыбу с 15 лет, сидел у костра и плакал. Он сказал: „Это не снасти сжигают. Это нас сжигают“».
Реки охранялись. Кто-то умирал, чтобы поймать рыбу.
На крупных реках - Днепре, Южном Буге, Десне - стояли посты. Каждый пост имел двух-трёх вооружённых людей. Их задача - не пускать людей к воде. Нарушителей расстреливали. В архивах КГБ, которые были частично рассекречены в 1990-х, есть записи: «15.03.1933 - за попытку ловли рыбы на Днепре в районе Канева расстреляны трое граждан».
Некоторые всё же пытались. В 1933 году в Черниговской области группа из пяти человек вышла на лёд реки Сула ночью. Они использовали ледобуры, сделанные из гвоздей и проволоки. Поймали 17 рыб. Трое из них были найдены мёртвыми на следующий день - убиты патрулем. Двое остались живы, но были арестованы. Рыбу забрали. Детей, которых они кормили, через неделю уже не было в живых.
Таких историй сотни. Они не публиковались. Их не записывали в учебники. Но они живут в устных рассказах стариков, которые до сих пор не могут говорить о том, что видели.
Рыба была в промысле - но не для людей.
Рыбу не вывозили в другие регионы, чтобы накормить голодных. Её отправляли в города - для рабочих заводов, для армии, для партийной элиты. В 1933 году в Киеве, Харькове и Одессе рыбные магазины работали как обычно. В них продавали солёную, копчёную, свежую рыбу. Цена - 10-15 копеек за килограмм. Деньги у людей не было. Хлеба тоже не было. Но рыба - была.
В то же время в селе Мироновка, где в 1932 году жило 1200 человек, к весне 1933 года осталось 87. Ни одного живого человека не было, кто бы мог выйти на реку. Дома были пусты. Дети - съедены. Рыба - в магазинах.
Советское правительство не просто игнорировало голод. Оно использовало его как инструмент. Голод был не случайностью - он был методом. Рыба, как и зерно, как и картошка, как и мясо - всё это было оружие. Кто не подчиняется - тот не ест. Кто ест - тот подчиняется.
Почему не ели рыбу? Потому что это было опаснее, чем голод.
Ловля рыбы - это не просто поиск еды. Это акт сопротивления. Это попытка вернуть контроль над своей жизнью. А в 1933 году контроль над жизнью был запрещён. Даже если человек был готов умереть от голода, он знал: если поймает рыбу - его убьют. А если его убьют - его детей тоже убьют. Или отправят в детдом. Или выгонят из дома. Или заставят работать на каторге.
Голод - это медленная смерть. Но ловля рыбы - это мгновенная. И люди выбирали медленную. Потому что у них не было выбора.
Это не про рыбу. Это про власть.
Сегодня, когда мы говорим о Голодоморе, мы вспоминаем зерно. Мы вспоминаем хлеб. Мы говорим о колхозах, о реквизициях, о «пятитысячниках». Но мы редко говорим о рыбе. Потому что рыба - это мелочь. Это не «продукт стратегического значения». Это просто рыба.
Но именно в таких мелочах - истина. Потому что если ты запрещаешь человеку ловить рыбу, даже когда он умирает - ты уже не просто управляешь ресурсами. Ты управляешь его правом на жизнь.
Голодомор - это не просто нехватка еды. Это системное уничтожение людей, которые отказались подчиняться. Рыба была не причиной. Она была доказательством. Доказательством того, что власть не хотела, чтобы кто-то выжил. Не потому что не хватало еды. Потому что она не хотела, чтобы кто-то выжил.
Что остаётся после этого?
Сегодня в Украине, в тех же реках, где в 1933 году ловили рыбу - и умирали за это - люди ловят рыбу спокойно. С удочками, с сетями, с лодками. Их не арестовывают. Их не расстреливают. Они едят рыбу. Они кормят детей. Они живут.
Но если вы сядете на берег Днепра в апреле, когда вода ещё холодная, и посмотрите на воду - вы услышите тишину. Не потому что рыбы нет. А потому что кто-то когда-то умер, чтобы эта тишина была.
Рыба не ушла. Она просто ждала. Ждала, когда люди снова смогут её поймать - без страха, без оружия, без постов.
